Я люблю моросящую погоду, люблю гулять под вкрадчивый шелест дождя. Душа тоскует и поет в такие минуты. А в Новороссийске гулять — такого удовольствия я, пожалуй, нигде уже и не испытаю. В городе почти что пустынно, местные в такую погоду, как и во всем мире, прячутся в каморках своих и прокисают перед телевизорами. Я же иду на пляж, где одинокая невысокая женщина с мужицкими повадками с бетонного пирса ловко забрасывает удочку в море, выхватывает из него небольших рыбок, обрезает ножницами им плавники и складывает в сумку. На корм кошке.

Потом иду в парк, где аттракционы. Там тоже почти никого нет, лишь в тире бабушка с внучкой стреляют из «воздушек» по пивным банкам. Точнее, ружье в руках внучки, а бабушка лишь слегка координирует ее действия. И я так понял: папик у девочки, наверное, любит потреблять пивко и это шибко ненавистно не только бабке, но и дочурке. Девочке от силы лет восемь, она в два раза легче ружья, но с таким остервенением лупит по банкам, что все они стопроцентно разлетаются в «пух и прах». «Великолепное воспитание подрастающего поколения в вопросах борьбы с алкоголизмом», - с восхищением подумалось мне.
Зимой и на юге темнеет рано, и вот уже вспыхивают первые звезды, загораются фонари, и я решаю напоследок совершить круг по пешеходной зоне возле центрального рынка. Но тут со мной совершается нечто непредвиденное, начинает крутить живот, и я превращаюсь в затравленного зайца. Шарю по карманам в поисках бумаги, шарю глазами в поисках укромного местечка, бьюсь вопросительной мыслью о внутреннюю часть черепной коробки: «Почему в культурном городе, там, где массово гуляют люди, нет в шаговой доступности благоустроенного клозета?» Однако, всё более-менее удачно обошлось.
На следующий день ближе к обеду приходит sms от моей коллеги по «Тюменской правде» следующего характера: «Сережа, у вас там ничего не пропадало? Не волнуйся. Твой паспорт нашелся, ближе к вечеру пришлем тебе телефон женщины, позвонишь ей, и она всё тебе расскажет». Я медленно оседаю в осадок: что за женщина? при чём мой паспорт? (который должен сейчас быть на квартире в укромном месте - может быть, нас уже с утра обокрали и мой паспорт выбросили?) и почему аж в Тюмени знают о его пропаже? Ничего не понимаю. Мужики тоже всполошились, когда я высказал мысль об ограблении. Срочно закончили все работы и помчались в Алексино. Всё вроде на месте, но моего паспорта, действительно, нигде нет. До вечера продолжал потихоньку сходить с ума.
Вечером из Тюмени прислали телефон жительницы Новороссийска. С трудом подбирая слова, пытаюсь выяснить суть дела. А она, эта суть, оказалась проще пареной репы. Когда я вчера прыгал по кустам в поисках подходящего отхожего места, ненароком выронил паспорт из кармана. Благо, что мелкий дождь к этой поре заканчивался уже и ночью не возобновлялся.
Женщина же оказалась дворничихой, убирает эту пешеходную зону, и рано утром обнаружила документ. В паспорте находился медицинский полис, выданный мне через «Тюменскую правду», с телефоном полисной организации. Женщина по этому телефону и распутала ниточку, чтобы разыскать меня.
Договорились встретиться у центрального рынка. Я приготовил тысячу, а она (зовут женщину Ольгой Владимировной) мне со слезами на глазах говорит:
- Мне денег не надо. Мне вас сам бог послал. Вы ведь работаете, как я поняла, в газете и богу стало угодно, чтоб я вас нашла.
Я объяснил, что в газете уже не работаю, но попросил всё же рассказать, в чем дело. Дело оказалось довольно сложным. Они с дочерью живут в небольшой общежитской комнатушке в Новороссийске. Мужа у Ольги Владимировны нет, но есть еще сын, который женат, живет неподалеку от Новороссийска в станице, работает водителем и с женой воспитывают троих детей. Вот он-то и попал в беду. На детей государство им выдало деньги и какое-то право на выкуп участка по льготной цене под строительство своего дома. Сын, по словам женщины, не пьет и не курит, дети еще маленькие, вот-вот должны были приступать к строительству. И тут ему в Новороссийске встречается одноклассник, который не раз привлекался органами правопорядка за употребление наркотиков, и просит в долг какую-то сумму денег. Сын Ольги Владимировны одалживает, с условием, чтоб тот вернул в определенный срок. Определенный срок подходит, а возврата долга нет. Одноклассник юлит, мутит, тянет и прочее. Когда сын, уже отчаявшись, решает «поговорить по-серьезному», тот хмырь зовет его к себе в гости, мол, сейчас деньги принесут и сразу рассчитаюсь, а пока давай, брат, курнём, чтоб время скоротать.
Ольга Владимировна снова плачет. Говорит, что сына вовсе не оправдывает и за то, что денег одолжил, и за то, что уговорился сделать затяжку, но она знает, что наркоманом он никогда не был, а тем более распространением наркотиков не занимался. Короче, денег никто так и не принес, а налетели органы правопорядка Восточной управы Новороссийска и скрутили обоих. Но хмырь тот, про которого все в округе знают, что он прожженный наркоман, почему-то вскоре оказывается на свободе, а сыну Ольги Владимировны начинают шить дело и держат в СИЗО.
В эту пору я покупаю очередной журнал «Эсквайр» и там как раз читаю материал о том, какие схемы действуют среди недобросовестных полицейских в нашей стране по фиктивному повышению качества своей работы. И одна из схем — прямо этот случай. Полицейские садят на крючок как наживку отпетого наркомана, которому ни тюрьма, ни больница уже не помогут, и ставят ему условие: «Мы тебя не трогаем, более того, снабжаем дозами, а ты нам за это сдаешь своих собратьев-наркошей». Вот хмырь и старается. А кого он там сдаст: такого же, как сам, или загубит душу невинную — это уже другой вопрос.
Ольга Владимировна сказала, что из СИЗО сын сумел передать записку. Эту записку сестра перепечатала и письмом отправила на мой адрес. Оно до сих пор хранится в моем ноутбуке — волосы немножко вставали дыбом на голове, когда я его читал.
Глаза Ольги Владимировны уже высохли, она рассказала, что на адвоката уже ушли почти все деньги, которые имелись у них, а продвижения по высвобождению сына так и не предвидится. Обращалась она и в местную краснодарскую газету. Сначала сделали вид, что шибко заинтересовались и обещали помочь, но при очередной встрече стали мямлить что-то вроде того, что дело шибко серьезное и, чтобы материал на такую тему мог появиться в газете, нужно заплатить. А денег у Ольги Владимировны нет.
Я также признался честно, что помочь в данных своих условиях ничем не могу, чуть ли ни силком всунул ей в карман тысячу за возвращенный паспорт и всю обратную дорогу думал, что вот у моря люди живут, в раю почти что земном, а счастья им все равно нет.
Такая вот печальная история.
Я уже говорил, что Новороссийск — город кошек. Порою даже казалось, что ближе к вечеру в кошек превращаются некоторые новороссийские женщины. Но на железнодорожном полотне при работах пару раз наткнулись на разорванные поездами кошачьи тела. Зрелище, скажу вам, преотвратительнейшее.
Мужики уже начали уставать не столько от самой работы, сколько от командировочного времяпрепровождения. Вечерами уже не играли так бурно в карты, как прежде, а уединялись по своим углам. Некоторые, несмотря на роскошную, по сибирским меркам, погоду, начинали заболевать простудами. Я держался, но была другая напасть — колючие кусты сплошь исцарапывали руки, даже на лице оставили кровавые борозды. Потом в самолете я стыдился своих рук, казалось, что люди думают, будто я только тем и занимаюсь, что душу кошек.
На работе сильно удручал большой расход времени на поиск различных коммуникаций. Дело в том, что многие из них в последнее время укладываются под землю в различных полимерных, пластмассовых оболочках, а это шибко «сбивает нюх» трассометру, который чутко реагирует лишь на металл. Я пытался высказать возмущение: «Почему у нас всё так делается, через заднее место? Если электрики, к примеру, прокладывают свои кабеля, то ведь должны указать их точное месторасположение под землей, составить четкую карту-схему. Затем также телефонные кабеля, водопроводные трубы и так далее — все это должно быть четко увязано и строго указано на бумаге. Это же нешуточное дело, каждый раз приступать к новым работам и не быть ничуть застрахованным от любой аварии!»
На что наш бугор Юрий Алексеевич горестно качал головой:
- Прав ты, Сережа, по сути, всё так и должно быть. Но, как в том анекдоте: «Это же наша родина, сынок». В городе еще более-менее, а вот в поселке у нас... Местный водопровод надо было обнаружить, трассеров тогда не было. И вот прихожу согласовывать это дело, а мне говорят: «Лучше дяди Гены никто вам не покажет расположение труб, но он, к сожалению, на пенсии, надо домой к нему идти». Я тогда тоже малость офигел: это значит, умрет дядя Гена и каюк водопроводу - пробивай его, кому не лень.
Работа в длительной командировке — удивительная вещь. То ты можешь сидеть неделями без дела в силу каких-либо причин и от безделья этого потихоньку сходить с ума, то у тебя и работа есть, но так уже все поднадоело и хочется домой съездить, что тоже начинаешь чудить.
В горах возле дороги наткнулись на кучу старых огромных шин размером чуть ли не в человеческий рост. И вот я решил попробовать поднять одну шину и пустить ее с горы вниз, попугать-повеселить пацанов. И фиг с ним, что там, внизу, автомобильная трасса. Уклон небольшой, да и рядом с колесом я буду бежать, так сказать, держать ситуацию под контролем. Если что, ногой пну, как Джеки Чан, и собью опасное направление. Подумано — сделано. Ставлю шину на попа и поправляю осторожно по направлению горной тропинки. Интуиция, правда, подсказывала, что делаю что-то не то, потому как пока поднимал, глаза чуть не выскочили из орбит. Справится ли мой Джеки в случае чего с этой «коровой»? Но я послал интуицию прочь, тем более, что колесо уже поднято. Я осторожно пустил его, а сам побежал легким козликом рядом. В какой-то момент колесо подпрыгнуло на кочке и вдруг развило невероятную скорость. «Джеки Чан», потеряв всякую ориентацию, сдох во мне мгновенно, а козлик уже приготовился от страха изойти на горошек. Колесо с силой тунгусского метеорита летело к трассе, по которой практически ежесекундно проносились машины.
Мужики, которых я хотел попугать-повеселить, видя снизу эту картину с мгновенно развивающимися трагическими событиями даже не знали: пужаться им, али веселиться, но больше всё же веселились, злодеи. Один даже за живот от смеха вроде держался.
Но страх, как говорится, иногда и Гераклов в человеке рождает. Мгновенно представилось, что может быть, если это колесо на бешеной скорости врежется в какой-нибудь «Лексус». Ладно, если хозяин дорогущей иномарки от неожиданности с перепугу просто пукнет, но ведь эта дурра, пущенная мной с пригорка, реально могла снести любой автомобиль с трассы, заставить пролететь его над невысоким обрывчиком и уфигачить через забор прямо на территорию, где покоились в ожидании кораблей груды металлолома.
Моментально осознав весь ужас возможных последствий моей дурацкой затеи, на смену Чану пришел Геракл. В пару прыжков я снова был рядом с колесом. Дрыгнул ногой, нога чуть не оторвалась, а колесо продолжало нестись к дороге со страшной силой. Тогда Геракл внутри меня, словно волк, настигающий оленя, кинулся всей своей массой на шину сбоку и завалил ее набок в двух метрах от трассы. Проезжавшая рядом машина от такого неожиданного моего появления да в таком ракурсе чуть добровольно в металлолом не улетела. Я буквально продолжал еще некоторое время покрываться седым волосом, а мужики-сволочи надрывали свои животы от хохота.
Но это еще был не конец истории. Молодой геодезист по кличке Пузырек находился где-то в том месте, откуда я только что прилетел с колесом. Он, видимо, видел меня, когда я спускал шину с горы, но не видел из-за кустов, чем дело кончилось, а потому решил повторить эксперимент. Я еще лежал на своей дуре и только успел услышать со стороны наших мужиков удивленное: «Да ну, нафиг!», как из кустов вылетело новое колесо, а за ним вприпрыжку рыхлое Пузырьковое тело с отчаявшимся лицом. Я ничем не мог уже ему помочь, эта летящая громадина могла меня реально покалечить. «Пропадай пропадом, Пузырек», - только и мелькнуло в моей голове, и я с визгом ошпаренной крысы метнулся в сторону.
Пузырек оказался счастливцем: колесо со свистом пересекло трассу в ту самую долю секунд, когда в этом месте машин не было.
В этот день работы закончили рано и, возвращаясь к месту дислокации, я опять стал свидетелем жуткой картины. Утром – кошки, разорванные поездами, а на этот раз... На тротуаре, возле 9-этажки, что неподалеку от знаменитого всем нам по различным открыткам и картинкам памятника героям войны в виде моряка с вытянутой рукой для броска огромной гранаты, лежал мертвец. Он был накрыт покрывалом. Один ботинок «спрыгнул» с его ноги, а из-под покрывала в районе головы вытекла лужа крови. Судя по всему, самоубийца выпрыгнул из окна. Либо кто-то помог бедолаге выброситься вниз. И всё это в центре города, на улице Ленина. Две женщины рядом с трупом буднично переговаривались с полицейскими. Неподалеку располагался магазин, на котором огромными красными буквами маячила вывеска: «СВЕЖЕЕ МЯСО». Меня чуть не вырвало.
Новороссийская командировка подходила к концу...

Сергей Ханин