Глава 13

(Отрывок из повести «Чернец»)

Глава 13

   Наконец-то он добрался до места своей работы! Дом печати возвышался перед ним всеми своими облезлыми двенадцатью этажами. Облезлыми они стали казаться только в этом году, когда рядом выросли не менее высокие, но гораздо более современные здания. А в 1983 году, когда Дом печати построили и шла торжественная суета с ножницами вокруг красной ленточки, это было самое лучшее здание города. Оно тоже было выкрашено в желтый цвет, чтобы даже на подсознательном уровне ни у кого не возникало сомнения в единстве архитектурного ансамбля: обком, облисполком, Дом печати.

   Он работал в этом здании со дня "красной ленточки". То есть всю сознательную жизнь, за исключением дней, когда проявлял несознательность или впадал в бессознательное состояние из-за слишком большой порции неразведенного спирта, что выдавался для технических целей. Всю жизнь на одном рабочем месте - классика "доски героев". Так они называли меж собой заказы для заводской Доски Почета. Герой, попавший на "доску", уже ни при каких обстоятельствах не мог с нее спрыгнуть, вернуться в свое обыкновенное трудовое прошлое и стать после получки анти-героем. Разве что будет пить непрерывно месяце восемь и при этом ни разу не появится на работе.

   Его на "доску" не взяли. Сам виноват. Но что об этом жалеть: те, кто висел на этих досках, сейчас ходят расстроенные и обиженные. Они полагают, что их все предали и забыли. Так оно и есть, но на кого обижаться? Кому молились? Креслу секретаря парткома?

   В последнее время он заходил в Дом печати с чувством грусти вперемешку с чувством радости и благоговения. Почти как в церковь.Он потомок крестьян, он перешел свое поле, много работал на нем, ухаживал за ним и вырывал на нем сорняки, пахал и сеял, он делал то, что должен был делать, и если кто то оттяпал у него клок или проехал через поле, оставив глубокий след железных гусениц на подымающихся к солнцу ростках, что ж, он не один на этой земле, есть работники лучше его, есть хуже.

   Увидев его в открытых дверях кабинета, сотрудники улыбнулись и переглянулись. Или сначала переглянулись, а потом улыбнулись? Он не успел зафиксировать линейный график человеческой реакции, потому что глядел между лиц. Ему было немного стыдно, что он появился еще позже, чем обычно. Но он уловил, что ему были рады, и это было приятно. Он поэтому и не метался в поисках более высокооплачиваемой работы, за несколько лет не сделал ни одной попытки поискать что-то новое, заняться чем-то другим, потому что стал особенно ценить доброжелательность тех, с кем соединила его судьба на работе. Он боялся встретить в другом месте агрессивность и злобную нервозность.

   Ольга кивнула ему, не отрывая взгляда от монитора и не переставая бегать пальчиками по клавиатуре. Это ее обычное состояние: с утра до вечера набирать и набирать. Она могла бы одна выпускать три журнала сразу, набивая их по завязку информацией об артистах и музыкантах, прибывающих в город рейсами авиакомпании "ЮтейР" и в фирменных вагонах, а также о тех, кто еще только собирается прибывать, кто не собирается, но мог бы собраться, присовокупив до кучи к ним звезд, которые о нашем городе ничего не слышали и с трудом представляют, где находится Россия.

   Таня ближняя, то есть та, которая сидит ближе к его рабочему столу, улыбнулась, но улыбка на ее лице "зависла". Это означало, что всю свою работу на сегодня она уже сделала и теперь общается с обширным кругом своих знакомым по "аське" и тот, с кем она сейчас переписывалась, был парень с юмором и послал ей что-то смешное. Когда она получала записки от подруг, лицо у нее было сосредоточенное и серьезное. Те загружали ее своими бабскими проблемами, и ей надо было срочно ответить, пора им разводиться или еще рано.

   Таня дальняя держала лупу в руке и внимательно смотрела через нее на строчки, плывущие под стеклом лупы, изгибаясь по краям и увеличиваясь до огромных размеров в центре. Она махнула ему лупой в знак приветствия и продолжила искать ошибки, не изменив позы. Все говорило о том, что у нее нормальное рабочее настроение, которое не успели испортить ни соседи по площадке, пьющие и орущие по ночам, ни мстительный сантехник, отключивший очередной кран за то, что на него пожаловались.

   Юрик просматривал автомобильные сайты. Он хочет купить иномарку, читает форумы, со всеми советуется, другим дает толковые советы, но купить "колеса" никак не решается , потому что запутался в диалектике противостояния цены и качества у японских, корейских и немецких производителей. Дневную рабочую программу он тоже выполнил, иначе бы не сидел расслабленно перед монитором, а тыкал бы одним пальцем свою "клаву", заставляя ее родить быстрее долгожданную рекламную страничку.

   Владимирович сидел с огромными наушниками на голове и был глух и нем. Это позволяло ему достаточно законспирировано опустошать в течение дня две баночки джин-тоника. Он весь в "работе", даже в туалет некогда сходить. Примерно раз в час, когда можно отправится удовлетворять нужду, не вызывая подозрения, он снимает наушники, кладет осторожно около монитора, молча встает и выходит из кабинета, чтобы сделать в потаенном месте несколько бодрящих глотков. Потом возвращается и быстро надевает наушники. Иногда не возвращается до утра. Но такую конспирацию он применяет редко, потому что опытный кадр и в курсе, что все в коллективе тоже - "в курсе".

   За отдельной перегородкой уткнулся в монитор Натиг. У него их было несколько в кабинете, потому что на нем теперь держалась вся работа, и Натиг садился то к одному, то к другому. Сейчас его кепка торчала за основным в правом углу за стеклом перегородки. Натиг приходил на работу в восемь, а уходил не раньше девяти вечера. В субботу и в воскресенье тоже работал, потому что не успевал. В отпуске не был три года подряд. Случись что с Натигом, коллектив бы перестал работать, так как рабочий процесс бы заклинило по техническим причинам. Ему уже полгода пытались найти помощника, чтобы подстраховаться, и не могли найти: узнав объем выполняемых задач, кандидаты сбегали, не давая объяснений. Собственно они и не требовались: по четырнадцать часов в сутки находиться на службе и при этом все четырнадцать часов быть ответственным перед клиентами за соблюдение договоров точно в срок к завтрашнему дню - ищите, господа, таких в Китае. А не в городе, где за эти деньги пигалицы офисные просто бумажки из кабинета в кабинет переносят.

   Натиг протянул руку над монитором, чтобы поздороваться, и негромко, еле слышно сообщил:

   - Вас Дмитрич очень ищет, просил сразу, как вы придете, позвонить ему.

   - А где он сам?

   - Уехал в головной офис, там кипиш какой-то. Стас тоже с утра вас ищет.

   - Это уже хуже, - сказал он вслух при Натиге то, о чем начал думать, - как день начался, так он и закончится.

   Он набрал номер Станислава, который был одним из руководителей холдинга, накрывшего город "глянцем". Их продукция сияла качественным блеском с витрин всех киосков, она красовалась в торговых центрах и супермаркетах, заполнила почтовые ящики в подъездах и проникла в квартиры. Горожане были переполнены "глянцем", они купались в нем, рассматривая яркие картинки местных салонов белья, мебели, автомобилей, проектов таун-хаусов, "английских двориков" и "александровских садов". Их наверняка грело чувство гордости, что они живут не в загибающемся от безденежья городе, а среди вот этого блеска и сияния. Полиграфия может сделать очень много для появления в головах людей чувства удовлетворения. Жизнь перестает казаться серой и убогой, пропадает ощущение потерянности и краха, возникают надежды на личный успех, заявления о росте благосостояния и темпах экономического роста приобретают смысл и воспринимаются не как полет фантазии людей, живущих на другой планете, а как знакомая глянцевая фотокартинка, снятая с натуры где-то совсем рядом, чуть ли не за углом соседнего дома. Возможен и отрицательный эффект, но о нем владельцы и распорядители глянцевых технологий не задумываются.

   - Ты появился? Ну слава богу! - узнал он голос Дмитрича, который всегда говорил торопливо и взволнованно, даже если волноваться было не о чем.

   - А Стаса нет? Я ему звонил, - он сказал это, потому что удивился и не сообразил, почему из кабинета руководителя ему отвечает Дмитрич.

   - Мы выезжаем, никуда не уходи, если чуть задержимся, значит, в пробку попали, ты никуда не уходи!

   - Что случилось-то? - задал он вопрос и сам начал беспокоится. Дмитрич был человеком очень впечатлительным, но сейчас в интонации его голоса содержалось чересчур много эмоций, скрывающих его панический страх. Дмитрич был напуган.

   - Потом, потом. Надо, очень. Жди, не уходи!

   - Хорошо, никуда не уйду и буду тебя ждать.

   С Дмитричем они работали вместе уже больше пятнадцати лет. Они же и выбрали его начальником отдела. Был период, когда повсюду всех выбирали. Директором издательства выбрали молоденького, но очень умного и хваткого парня с редкой на Руси фамилией - Ученов, а начальниками отделов - любимчиков коллективов. В их отделе все знали, что Дмитрич дружил с Ученовым и ни секунды не сомневались, что сделали правильный и выгодный со всех точек зрения выбор. Дмитрич дружил не только с директором издательства, но и еще с уймой народа в городе. У него рано умерли отец и мать, не вернулся с охоты брат, погибла в авиакатастрофе сестра. Однако Дмитрич как-то сумел остаться веселым и доброжелательным человеком, который постоянно подшучивал над всеми знакомыми, но при этом своим шутливым намеком или "развитием темы" старался не бередить душевных ран собеседника. Что касается душевных ран, у Дмитрича было очень чуткое сердце.

   Родственник его жены сделал неплохую карьеру и уже командовал департаментом в областном правительстве, тем самым департаментом, который командовал издательством и, всеми кто вращался вокруг издательства, генерируя "глянцевые" идеи и превращая их в "реальность". Так что у Дмитрича, который прошлым летом отметил "полтинник" и которого обнимали в день юбилея практически все именитые горожане, жизнь в итоге сложилась неплохо, и причин для настоящей паники, той, которая предвещает многочисленные передряги и невзгоды, вроде как не было.

   В ожидании, когда приедет Дмитрич, он слонялся по отделу, пока не понял, что своей отстраненностью от текущего производственного процесса он все же оскорбляет коллектив, в котором есть только один бездельник и этот бездельник даже не поинтересовался, как идут дела. Он вышел на улицу и стал ждать за углом Дома печати, где по улице Профсоюзной гудел поток машин и можно было до бесконечности рассматривать разноцветные автомобили, старые и новые, грязные и вымытые, дорогие с многозначительными номерами и дешевые, с номерами случайными и ничего не говорящими об их владельцах. Не успел он как следует окунуться в шум и рокот этой перегруженной транспортом улицы, как из Дома печати вышла Тамара, поискала глазами кого-то в окружающем пространстве, увидела его и пошла к нему. Тамара тоже была их сотрудницей, но когда он заходил в отдел, ее там не увидел. Она когда-то работала у них машинисткой, по мере развития цивилизации переквалифицировалась в компьютерную наборщицу и теперь выполняла технические переброски файлов от одного к другому по "сетевому окружению". Но это не был "пляжный волейбол", где десять отдыхающих от нечего делать перебрасываются в круге мячом. Она работала в коллективе так давно, что знала стиль и характер летящего от сотрудника файла. Не просто его "тактико-технические" характеристики, а весь комплект ошибок, который всегда сопутствовал файлу этого сотрудника. Она в полете редактировала текст или картинку, и никто на нее за это не обижался, так как после ее "удара по мячу" содержание файла становилось лучше.

   - Ты тоже увольняешься, да? - спросила она, подойдя очень близко и зачем-то сложив руки на груди крест-накрест.

   - Я? Нет, - ответил он уверенно, вернее постарался так ответить.

   - Что, я не вижу что ли. На работу положил это самое, приходить вообще перестал.

   - Пришел ведь.

   - Ой, да перестань! - она смотрела прямо ему в глаза и ждала. Для нее было важно, что он ответит, вернее, как ответит. Она их, старичков, знала как облупленных и причем облупленных давно, лет пятнадцать назад. Стоило любому из них появиться утром на пороге кабинета, как она безошибочно диагностировала его душевное и физическое самочувствие: сколько вчера выпил, поругался ли с женой, натворили или нет чего-нибудь дети, способен ли начать работу сразу или до обеда будет сидеть, тяжело вздыхая, борясь с тошнотой и позывами блевать. Но из старичков остались лишь он да Дмитрич.

После того, как сотрудников отдела перевели в холдинг под начало молодых ребят, старички разбрелись кто куда. Их никто не выгонял, но они понимали, что новому руководству, где всем, от генерального директора до топ-менеджера по закупкам туалетной бумаги было меньше тридцати лет, а руководители проектов не дожили еще и до "четвертака", старички были не нужны. Старички не умели приносить деньги. Ни себе, ни руководству. Их не учили в молодости делать деньги, их учили просто работать и получать за это зарплату. Таких в холдинге и без них было достаточно. Поэтому старички, как честные люди, взялись за последний не освоенный в процессе трудовой жизни жанр: написание заявлений на увольнение "по собственному желанию". Первым осилил это жанр Есипыч, человек, абсолютно не способный выполнять заказы на "глянец". Его привычка говорить всем без исключения: "Может я не прав, но я тебе вот что скажу" и после этого излагать правду о себе и людях, молодых ребят не просто раздражала, а приводила в бешенство: это позволял себе иждивенец, который не мог принести холдингу ни копейки, и которого холдинг только из уважения к его возрасту поил и кормил. Вторым айсбергом, отколовшимся от "материка", был Петрович. Этот разбирался в "глянцевых" делах неплохо, но гордость задушила. Не смог работать под началом "парнишек", как он называл директоров холдинга. Петрович отплыл на свободные хлеба. Туда, где не надо ходить на работу. Сам заказ нашел, сам выполнил, сам деньги получил. И сам себе хозяин. Затем написал заявление Калиль. Этот был умница, все умел, не задавал никаких вопросов - идеальный сотрудник, но - тосковал по творчеству, по свободе, по вдумчивой просветительской деятельности, которая в виде учебников останется на века. Он беспокоился, что предки, которых он знал до двенадцатого колена, спросят его: "Уважаемый, ты почему так бездарно прожил жизнь и не сохранил добрую память о себе у внуков и правнуков на двенадцать колен вперед?"

   - Я никуда не собираюсь уходить, - ответил он Тамаре. - Сам уходить не собираюсь, - повторил он, сделав акцент на слове "сам".

   - А Дмитрич уходит, - неожиданно сказала Тамара.

   - Куда уходит? - теперь уже он, удивленный, смотрел ей прямо в глаза.

   - Не знаю. Сказал, что в никуда. - Она отвернулась и смотрела туда, где проносились на "зеленый" или подолгу стояли перед "красным", машины. Он молчал и тоже смотрел на машины, обдумывая ее слова. Наверное, для Дмитрича нашли место в департаменте. Все к этому шло. Сотрудников он, как бывший начальник, передал в денежные руки молодых ребят, самому переключаться на рядовую работу не захотелось, да и разучился уже трудиться рядовым, куда теперь? Только в департамент, к родственнику по линии жены. Он не очень с ним ладил в семейном кругу. Как они работать будут в структуре, где родственник командует, а Дмитрич подчиняется, где начальник всегда умный, а подчиненный всегда дурак? Дмитрич, конечно, человек был скромный, но не окончательно лишенный чувства гордости, и родственника не считал умнее и лучше себя. "Ладно, разберутся по-родственному, тоже не первый раз друг друга увидели. Всякое между ними было, и бревна на баньку вдвоем носили, так как помочь начальникам оказалось некому, и за баб друг друга мордой в содеянное на стороне тыкали. Разберутся", - закончил он размышлять по поводу свежей новости.

   - Когда уходит, не сказал? - спросил он Тамару.

   - До августа, сказал, дотяну, потом стол накрою, всех созову и - прощайте.

   - У, так не завтра, - он повеселел. - До августа все на десять раз поменяется.

   Когда Тамара пошла обратно в Дом печати, так и не размыкая скрещенных рук на груди, он вспомнил про август. Второй раз за день прозвучало название последнего месяца лета.

 

Виктор Егоров,

samlib.ru, 2007 г.

Возврат к списку

Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений
Загрузить изображение