Из Омска пришло сообщение, что наклевываются небольшие работы в городе Орле, мол, пора потихоньку сворачиваться, но перед тем, как оставить полюбившийся уже всеми фибрами души Новороссийск, посчастливилось еще и в Дагомысе оставить свой след. И вновь в качестве геофизика.
Расставаться с Новороссийском было тяжеловато, прикипели уже к этому южному порту страны, к городу-Герою, городу-трудяге. В последнее время даже в футбол ходили играть на спортивную площадку неподалеку от знаменитого памятника героям Великой Отечественной в виде обнаженного по пояс моряка с вытянутой для броска гранаты рукой. В народе этот памятник так и зовут: «Граната».
Хвастаться неприлично, но в футбол втянулись, можно сказать, благодаря мне. Всякий раз на работу и с работы ездили мимо этой спортплощадки, и однажды я заикнулся, мол, вместо того, чтобы вино хлестать, да по пачке сигарет в день выкуривать, купили бы мячик и… Мужики идею подхватили, правда, пить и курить не бросили, но с азартом ринулись в футбольную рубку. Это надо было видеть. Чайки и те вздымались над морем, чтоб посмотреть на эту вакханалию и, ужаснувшись, замертво падали в море.
Но недолго музыка играла: азарт был таков, что в результате у «танкиста» (водителя гусеничной техники) Димы Чубарова на второй игре что-то хрустнуло между ног, а 60-летний Рашид ногу растянул так, что не мог потом этой ногой нажимать на педаль и возил нас на работу по всему Новороссийску, словно страус, спрятавший голову в песок, а именно: полностью уходил с башкой под руль, чтобы работать с педалью рукой.  При этом дороги он видеть не мог, но как-то умудрялся лавировать между «горячими» южными автомобилистами. Нам он потом объяснял: «А у меня там в полу небольшая дырочка рядом с педалью есть, через нее и следил за дорогой».
Перед поездкой в Дагомыс со мной приключилось еще одно несчастье. Я чуть не спалил к чертям собачьим наш милый домик. А случилось это в мой день рождения. Хоть мы по этому случаю и разогрели свои организмы, но ветерок с моря внезапно усилился, и мне показалось, что ребята могут озябнуть. С чувством глубокой благодарности именинника я шибко захотел сделать им что-нибудь теплое и приятное и пошел в соседнюю комнату раздуть огонька. Печь, если помните, была газовая, я ни разу ею не пользовался, но видел, как ребята, чтобы она заработала, подносили к ее «морде» зажжённую газетку. Сворачивали газетку трубочкой, поджигали и огоньком запихивали в узенькую пасть печки, при этом необходимо было открыть газовую форсунку. 
Или я очередность действий попутал, или переборщил с количеством выпущенного на волю газа, но когда просунул, было, огонек в щель, оттуда будто черт какой выскочил. Я и сообразить-то ничего не успел, как меня отбросило к противоположной стенке. Будто шарик воздушный лопнул – очень большой и, как всегда, неожиданно.
Газетка, которая еще долю секунды назад была почти целой, в мгновение ока превратилась в миллион горящих пепельных кусочков, которые как-то быстро уселись на кровать, что стояла напротив печи. И не просто уселись, а продолжали гореть миллионом маленьких огоньков, готовых в любую секунду воспламенить верблюжье одеяло. Мне бы броситься тушить, а я, как кролик перед удавом, застыл, завороженный этим чудом. Будто бы фейерверк этот - в честь моих именин.
В соседней комнате загромыхали падающие стулья - ребята хлопок, однако, услышали. Налетели, словно коршуны, на огоньки сразу набросились, а потом на меня внимание обратили и вздрогнули, потому как физиономия у меня была, как у шахтера, который полгода из шахты не вылезал. Ну, а потом, когда разобрались в чём дело, чуть не превратили мои именины в мои же похороны.
Ну, вот и все, прощай Новороссийск. Мы свою изыскательскую работу сделали, и строители стали наступать нам на пятки: уже начали отсыпать насыпь под новую железнодорожную ветку, завезли шпалы с рельсами – развели бурную деятельность.
- Новороссийский порт увеличивает свои объемы, - судачили мужики, - поэтому понадобилась дополнительная железнодорожная ветка. А что за объемы? Что будем перевозить? – хрен его знает.
При этом смотрели вниз, где складировались тонны металлолома и стояли вереницей в очереди машины, которые этот металлолом привозят со всех краснодарско-ставропольских окрестностей и продолжали рассуждать:
- Теперь, видимо, будут не только машинами, но и вагонами со всей страны свозить лом, потом морем отправлять в другие страны, где будут делать из него различные вещи и нам же вновь продавать втридорога. Так вот и живем.
«Но как бы там ни было, - думал я, - ветка будет построена. И служить людям будет не один день, а века. И в ней есть частица моего труда. А это вам не хухры-мухры!» От этой самолюбивой мысли на душе становилось хорошо и приятно. Не зря небо копчу и хлеб ем…
Еще на подъезде к Дагомысу, издалека, увидел знаменитый его пансионат – оздоровительный комплекс «Дагомыс». Белый, из двух развернутых, словно книга, половинок с постепенным усечением этажей кверху. Чуть, было, опять не заорал: «Я его знаю! Я его на картинках видел!» Впрочем, вовремя сдержался. Однако, не смог сдержаться от восторга, когда рядом проехала ассенизаторская машина, по-народному - говновозка, а из открытого окна ее лилась… симфония Баха.  

Дагомыс – это сплошное солнце. Конец февраля, листья повсюду блестят, пальмы трепещут, собаки где-то бродят на уровне головы. Домики заползают под самые вершины, дворов у них почти нет. Все узенько: улочки, тропинки ныряют вверх-вниз, влево-вправо, какие-то горочки-пригорочки. Уазик прыгает по ним словно козлик. Вниз страшно смотреть, не дай бог, рулевое откажет. А еще того гляди, чтоб наверху никто не попрудил, иначе все к тебе сейчас же сюда прибежит и по спине растекаться будет. А как бурить в таких местах? И что тут вообще будет строиться?

Но поменьше вопросов, а засучивай рукава и ныряй в горные кущи. И мы ныряли. Разматывали с Валерой, молодым геофизиком из Воронежа, по крутым склонам и густым зарослям провода, втыкали в грудь горы электроды и Денис – наш руководитель считывал информацию с приборов. Поначалу было не слишком тяжело. Я еще успевал любоваться бабочками цвета гаишников – такие ярко-зелёные; различными цветочками, которые у нас в Сибири растут лишь в горшочках на подоконниках, а тут прямо в лесу. И это в зимние месяцы!
Исцарапался в диких розах, чуть не наступил на спящую змею, съел желудь, который показался всего лишь безвкусным орехом, и нарвал полный карман лаврушки с лаврового куста, густо усыпанного блестящими листьями – рви сколько хошь! Я прямо тут же замечтал соорудить небольшую фабрику по упаковке этого лаврового листа. К слову сказать, привез его в Омск, целый год вид у него был во сто крат лучше, чем у того, что мы покупаем в магазинах и аромат был соответствующим.
Постепенно гора стала высасывать из меня силы. Пот по спине соревновался с ручьями, бодро струившимися с вершин к морю. Ступни ног как-то разом похудели и скакали в берцах, что горошины в трехлитровой банке. Постепенно перешел в состояние обезьянки – на карачках легче было перемещаться. Ноги не держали,  за гору цеплялся электродами с заостренными концами, как скалолаз. Казалось, стоит чуть замереть, и тут же усну мгновенно. В башке всё время навязчиво вертелась строчка: «С изорванными попами неведомыми тропами…»  Валера здоровый, как слон, сопел, как десять бегемотов вместе взятых. Зато Дениска – этот худосочный дрищ, любящий до беспамятства свою геофизику, скакал по горам юрким тушканчиком.
Затем спустились к подножию, где, казалось, можно перевести дух. Но не тут-то было. Надо было подобраться к речке Дагомыс и на ее берегу производить уже иные работы, а именно: разматывать провода в несколько раз толще и тяжелее, чем прежде; укладывать на землю тяжеленную железную плиту с какими-то зубьями и бить, что есть мочи, по ней кувалдой. А берег весь илистый и помойный – грязи по колено. Я пробовал, было, размахнуться этой железной дурой и чуть богу душу не отдал. Проклял и южное побережье, и то, что пошел в помбуры, и вообще, что родился на белый свет. Благо, мне предстояло лишь возюкаться с проводами в этой грязи, а не лупить кувалдой по железяке. Лупил Валера. Денис давал ему зычную команду: «Огонь!» - и Валера с высоты своего двухметрового роста вгонял железную пластину «по самые уши» в болотистую трясину. Неширокий Дагомыс буквально весь содрогался грязновато-изумрудной водой, словно кисель. Содрогались и разнообразные домики скворечного типа, нависающие над этой необычной водой, точно некие сады Семирамиды. Хорошо, что до курортной поры в них никого не было, а так бы люди могли подумать, что внезапно началась война, и по ним вдруг стали палить из пушек, и им только и оставалось бы, что выпрыгивать из своих крохотных окошек прямо в эту изумрудно-болотистую муть.
Водой, которая с речками и со сточными водами поступает в море, местные жители недовольны. Говорят, что в этом месте курортной зоны в Черное море стекает дерьма, как нигде очень много. А еще рассказали, что недавно сюда заглядывал Путин, и вся акватория моря была усеяна военными кораблями - охраняли президента.
В конце этого сурового трудового дня выползли на галечный берег моря где-то в районе нудистского пляжа. Ни одного голозадого не видать – зима. Но если даже и были бы, я все равно был бы к ним равнодушен, так как едва передвигал конечностями. Меня не интересовали ни «куриный бог» (камушек с дырочкой насквозь, который приносит удачу и который я порывался обязательно отыскать), ни сборище удивительных медуз, напоминающих сперму Нептуна (такую же противную, но загадочную), ни чарующий шум набегающих и журчащих в камушках волн, ни солнечные звезды, пляшущие по поверхности моря. Скорей бы доползти до кровати.
Нырнуть в кровать сразу не получилось. Еще один водила уазика, Игорь, видимо, долго ждал со мной встречи. Назавтра у него наступал выходной, и ему долгие дни никто здесь не составил компании в дегустации местных коньячных изделий. Во мне он увидел верного собутыльника. Я спросил у Дениса, назавтра нам снова по склонам скакать, как горным баранам, или будем добивать побережье? Денис четко ответил, что на склонах все уже сделано и назавтра работа не будет тяжелой. Успокоенный таким поворотом событий, я согласился с Игорем пропустить пару-тройку рюмок коньяку и затем уж рухнуть в постель.
Надо сказать пару слов об Игоре. Бывший мент, но хороших душевных качеств человек с огромным, как у гиппопотама, пузом. Я все не мог представить, как он гнездуется в своем уазике, пока сам не увидел: родное кресло водительское было выброшено и вместо него установлено самолетная сидушка, больше похожая на трон Папы Римского. Когда Игорь в него плюхался, у уазика буквально колеса гнулись. Забегая вперед, скажу, что в скором времени после этого Игорь поедет в командировку и по дороге не сдержится и усугубит прямо за рулем. Дело будет происходить в Ишиме, где его остановят сотрудники ГИБДД, и Игорь начнет ловить чертей на их спинах, бросать нечистых оземь и растаптывать их могучими ногами. Даже, по слухам, схватится за кинжал, чтобы хвосты отрезать мохнорылым для доказательств в соответствующие инстанции, не верящие в нечистую силу. Естественно, с работы Игоря попрут, и он устроится в Омске в какой-то театр то ли охранником, то ли ответственным за свет и тепло. А жаль, душевный был водила.
И вот мы с ним сели дегустировать коньячок под шашлычок, тем более что Сочи было в нескольких шагах от нас. Сначала Игорь достал из-под своей кровати бутылку, потом посылал пару раз молодого геолога, потом я ради любопытства и ознакомления с местными жителями и достопримечательностями ползал за шестой или восьмой бутылкой – не помню уже.
Самое отвратительное в этой истории то, что поздно вечером из Омска Денису позвонило руководство и наказало в срочном порядке допроизвести работы на горных кручах. Игорю тоже не повезло: назавтра ему срочно надо было везти начальника в Туапсе. Короче, картина Репина «Не ждали»…
В этот день я думал… хотя, что я там мог думать в этот день. Я, словно ежик, но не в тумане, а в пьяном угаре ползал в колючих зарослях и мечтал лишь об одном: найти вчерашнюю змею, нет, логово ядовитых змей и плюхнуться своим рылом прямо в их середину. Чтоб умереть мгновенно. Вены, казалось, лопались, сердце выпрыгивало, глаза лезли даже не на лоб - на затылок. Когда Дениска сказал: «Отбой», я как подкошенный упал в ковер из пряных от сырости дубовых листьев. В прищур глаз увидел перед собой на небольшом удалении скачущее по ветвям существо и тихой радостью вымолвил: «О, белочка». Мужики обеспокоились. Валера на полном серьезе сказал:
- Капец, потеряли Серегу.
Но то была воистину настоящая белка. Деревья, по которым она скакала, росли гораздо ниже так, что их верхушки приходились на уровень моих глаз. По ним пушистохвостая бестия и совершала свой незамысловатый путь. Потом и парни обратили на нее внимание.
О встречах с иными животными - в следующем номере…

Сергей Ханин